человек, береги себя. не закрывай глаза на первые тревожные звоночки вначале отношений. всегда спрашивай у себя "что это во мне вызывает? почему? чего мне стоит справиться с этим ощущением? если я справлюсь, не пойду ли я против себя? после этого я останусь собой, или меня сломает?" всегда помни, что "я" - это самое главное в жизни. никто и никогда не должен мешать существовать и развиваться твоему "я". если кто-то стоит на этом пути и не хочет пускать дальше, то от этого человека нужно избавиться: чем раньше, тем лучше. и совершенно не важно насколько вы были близки до этого. просто всегда помни: единственный, кто всегда будет с тобой - это только ты. люби себя, будь верен себе, прислушивайся к своим ощущениям, находи на них адекватный отклик - будь собой. Уйти нельзя остаться: «Я прожила с абьюзером 20 лет»
Годами подвергаться психологическому насилию (абьюзу) – и ничего не предпринимать? Со стороны такая ситуация кажется как минимум странной. Мать шести детей, блогер Дженнифер Уильямс-Филдс о том, что мешало ей разорвать отношения с мужем-абьюзером.
«Я хотела уйти, но не знала как…»
Стоп. Перестаньте задавать один и тот же вопрос: как она вообще могла оставаться в этих отношениях. Не то чтобы ответа не было – просто понять и осмыслить его очень сложно. А ваши вопросы и суждения в духе «сама виновата» – они просто заставляют нас стыдиться еще больше.
Вам, наверное, сложно в это поверить, но мои свидания с будущем мужем мало чем отличались от ваших: он был мил, уделял мне внимание, говорил комплименты. Конечно, «тревожные звоночки» звучали уже в начале наших отношений, но я была молода и наивна – в сущности, как все мы в определенном возрасте. Отличие только в том, чем все в итоге обернулось.
Эмоциональное насилие возникает не вдруг: это медленный, непрерывный, методичный процесс, что-то вроде текущего на кухне крана. Кап-кап, капля за каплей.
Первые капли легко пропустить: «это же просто шутка». Тебе говорят, что ты слишком обидчива и ничего такого не имелось в виду. А может, я и правда такая?
Кран продолжал выпускать каплю за каплей. Я начинаю замечать их, но не придаю им особого значения. Шутки в мой адрес на людях – ну вот такой он, мой партнер, душа компании. Спрашивает, куда я собралась в этом платье или с кем встречаюсь, – да просто он любит меня, вот и все.
Он говорит мне, что ему не нравится моя новая подруга, – и я соглашаюсь. В конце концов, муж для меня важнее подруги, и дружба плавно сводится на нет.
Не продавать же дом из-за текущего крана
Звук уже начинает раздражать – но не продавать же дом из-за текущего крана. Даже когда безобидный шлепок вовсе не кажется безобидным, я легко убеждаю себя в том, что он ничего такого не имел в виду.
Он забывает, что сильнее меня. Когда я ловлю его на очередной лжи, он говорит, что я спятила, раз не верю ему. А может, я и правда схожу с ума?.. В обратном я уже не вполне уверена.
Я стараюсь как-то компенсировать этот текущий кран нашего брака. Я буду лучше. Я стану идеальной женой. Я позабочусь о том, чтобы в доме всегда было чисто, а на столе ждал ужин. И даже если к ужину он не является, я забочусь о том, чтобы еда не остыла. Иногда мне это надоедает. Однажды, вновь не дождавшись мужа с работы, я в сердцах отдаю ужин собаке. Правда, когда за полночь он наконец является, я уже не чувствую в себе такой решимости: выскакиваю из постели по первому зову и готовлю ему ужин.
Я не могу полностью расслабиться. Я постоянно прислушиваюсь и жду
Он все чаще будит меня. Я больше не могу полностью расслабиться и уснуть глубоким сном. Я постоянно прислушиваюсь и жду. По утрам я шикаю на детей, чтобы они не разбудили папу. Мы начинаем ходить вокруг него на цыпочках.
Капли барабанят вовсю. Я боюсь подставить таз и понять, сколько же воды утекает. Включается отрицание. Если бы я этого не сказала, он бы не взбесился. Это моя вина, мне надо просто помалкивать. Я же знала, что с ним лучше не спорить, когда он выпил.
Он прав: я и правда неблагодарная. Он работает, а я сижу дома с детьми. Не может же он сразу после работы идти домой: конечно, ему нужно немного времени для себя. В дни редких встреч с друзьями я спешу оказаться дома раньше него. Я никогда не прошу его присмотреть за детьми: нельзя доставлять ему неудобства.
Мы даже обращаемся в семейную консультацию. Хотя ни он, ни я толком не объясняем, зачем мы пришли, консультант делится с нами своими опасениями. Эта консультация становится первой и последней.
Я так стараюсь стать безупречной женой, что не замечаю, как вода льется на пол
Я так стараюсь стать безупречной женой, что не замечаю, как вода льется на пол. Но я знаю, как все исправить. Для внешнего мира я стану очень активной, не забывая при этом поддерживать дома порядок и уют. И никогда не осмелюсь попросить помощи.
Я почти идеальная мать. Я всеми силами создаю иллюзию образцовой семьи. Мои дети постоянно чем-то заняты (конечно, за все активности отвечаю только я). Я начинаю проговариваться другим мамам о том, как действительно обстоят дела, но стоит им задать вопрос, решительно все отрицаю. Нет, у нас и правда все хорошо. В качестве доказательства я предъявляю семейные фотографии в соцсетях.
Я наконец понимаю, что боюсь его
Не знаю, что пугает меня больше: то, что другие откроют мой секрет, или что муж узнает о том, что я с кем-то поделилась правдой о нашем браке.
И вот наконец однажды я просыпаюсь и понимаю, что наш дом затопило. Моя голова под водой. Мне страшно. Я вижу страх в глазах моих детей. Что же я наделала?! Как я это допустила? Кем я стала? В ту ночь, когда он бросает в меня телефон, едва не попав в голову, больше всего на свете я хочу собрать детей и уехать. Когда он встает из-за кухонного стола и бросает в меня вилку на глазах у детей, я хочу уйти.
И куда я пойду? А если и смогу вырваться, что стану делать? На что мы с детьми будем жить? Он прав: без него я не выживу. Мне нужны его деньги.
– Что, уйдешь и будешь шляться? – кричит он. – Я всегда знал, что тебе только это и нужно!
Он умеет перевернуть все с ног на голову. Речь уже не о его действиях – теперь «под следствием» я.
Я выбрала его и родила от него детей. Это моя вина
Я больше не та, что была на первом свидании. Он запугал меня, сделал слабой. Он победил. Я выбрала его и родила от него детей. Это моя вина. Моя главная задача – безопасность детей. За 20 лет я забыла о том, что бывает другая жизнь. Я остаюсь.
Наводнение продолжается. Я снова ухожу под воду. В разгар очередного скандала я говорю, что с меня довольно. Я отвечаю на его агрессию. Но даже спотыкающийся и пьяный, он сильнее меня. Я вижу это в его глазах, когда он наступает на меня. Самой природой ему дана способность убивать. Его взгляд пугает меня.
– Убирайся, – усмехается он. – Но дети останутся со мной.
Я должна перекрыть воду – если не ради своей жизни, то уж, по крайней мере, ради остатков здравого смысла. Несмотря на все мои усилия, мой секрет прорывается наружу. Но, несмотря на советы друзей, я просто не могу встать и уйти. Это не так просто.
У меня нет денег. Он нашел мой тайник – деньги, которые я копила почти год. Скорее всего, взломал мою почту. Я должна была догадаться. Он всегда следил за мной. Интересно, что он сделал с моими деньгами? Точно не потратил их на наших детей. Скорее всего, пропил или проиграл в карты, чтобы произвести впечатление на другую женщину.
Я застряла. Я остаюсь.
Господи, не дай мне погрузиться под воду окончательно. Мою семью уже не спасти – но, пожалуйста, сохрани меня и моих детей.
***
Мне повезло. Я развелась, хоть раны все еще глубоки.
Насилие не всегда проявляется в виде подбитого глаза или кровоподтеков на теле женщины, но эффекты психологического насилия так же губительны.
Я пошла к психологу, и мне поставили сразу несколько диагнозов: депрессия, тревожность, ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство). Мой муж, абьюзер, держал меня в страхе, а депрессия и тревожность лишили меня возможности делать хоть какие-то шаги, чтобы вырваться. Поначалу мне показалось, что ПТСР – это уже перебор, но прошло уже три года, а некоторые ситуации или даже звуки вызывают во мне страшные воспоминания. Например, когда наш босс начал кричать на сотрудников, мне стало физически плохо. Я снова оказалась на полу сарая, съеживаясь, стараясь хоть как-то защититься от гнева возвышавшегося надо мной мужчины.
Мои дочери стали свидетельницами того, как жестоко мужчина может обращаться с женщиной, а сыновья получили дурной пример того, что значит быть «настоящим мужчиной». Вот чего я по-настоящему боюсь.
Я осталась во имя детей – а теперь виню себя за то, какое влияние все случившееся может на них оказать.
Я ОСТАЛАСЬ, ПОТОМУ ЧТО...
... была изолирована от мира.
... финансово зависела от абьюзера.
... не высыпалась и не могла нормально восстановиться.
... мне говорили о моей никчемности – и я верила.
... жила в постоянном ожидании следующей атаки, и это меня изматывало.
... уйти я боялась больше.
